Каждый Новый Год мы ждем чуда, через какое-то время оно проскакивает случайностью, и мы не обращаем на него должного внимания за суетой дней,
но, вдруг заострив взор, сразу успокаиваемся, что таким образом сложилась наша звездная карта. А мы ведь в ответе не только за тех, кого приручили,
но и за свою судьбу тоже. Судьба подарила мне уникальную возможность общения с великими людьми нашего времени. Хочу поделиться с читателями воспоминаниями о встрече накануне 2006 года, Года Собаки по восточному календарю.
Быть вместе и не надоедать—искусство, требующее от людей каждодневного труда, но для наших четвероногих спутников это естественное существование. Уж не поэтому ли восточные мудрецы гарантируют нам успех в деловой сфере, сравнимый лишь с годом 60-летней давности? Но звезды бывает, что и лукавят, даже специалисты не всегда единодушны в расшифровке их предсказаний.
И тут приходят на подмогу земные гении, потому что им дано от природы просто ловить особые флюиды с информацией. В 2001 году в московской газете напечатали в сокращенном виде стихотворение Андрея Вознесенского о шар-пее «Не все мы—собаки». Тогда я и не предполагала, что мой китайский
шар-пей появится на свет уже в следующем году. Поэма затянула меня в свои живые клетки, и буквально преследовала, просачиваясь ассоциациями.
Чтобы это стало более ощутимо читателю, фрагменты стихотворения выделены другим шрифтом, и также вставлены в последующее интервью.
«Шар-пей—это спагетти, намотанное на вилку доброты. Ты держишь его за маньяка или тибетского монаха, одетого в доминиканский подрясник. Потрясно! На его лице проступает лабиринт ума, выпуклый, как батареи или кишки наружу Центра Помпиду». «Шар-пей» в переводе звучит, как «песчаная шерсть». По жизни он привык надменно и с невозмутимым видом мудреца принимать комплименты, в то время как в его душе безумствует по-детски хитрый клоун. Уж не поэтому ли он так любит переодеваться? Вот в угоду ему наряду с человеческими вещами мне пришлось создать специальную модель, которая даже отмечена Гран При на Международной выставке изобретателей в Корее. «Куда по щебенке уводит нас сердце со взглядом ребенка на уровне детства?»
В одном из путеводителей по шар-пеям, по-моему глубокому убеждению, по их особой «Планете», написано: «Шар-пей—мыслящее существо, умеющее самостоятельно оценить ситуацию и выбрать адекватные ответные меры». То есть, «Когда демократия надоест—он вас съест». Видимо, владельцам шар-пеев надо быть осторожнее пока не разгадана метка: «Вдруг что-то значит по-китайски во лбу наморщенное –«икс»?»
Моя дорога к «Планете Шар-пей» начиналась с момента написания сценария к документальному фильму «Юнона и Авось. Аллилуйя любви», имеющему непосредственное отношение к спектаклю театра Ленком «Юнона и Авось». Композитор Алексей Рыбников создал рок-оперу на либретто Андрея Вознесенского, которая наделала много шума у нас и в мире, и не сходила со сцены последние 25 лет. Только ужасная автокатастрофа с актером Николаем Караченцовым, игравшим все годы без дублера главного героя Резанова, приостановила это триумфальное шествие. До работы над сценарием я сделала фильм-интервью с Андреем Вознесенским. Мы говорили на разные темы, многие из которых остались за кадром, но каждое слово великого поэта современности я берегу на дисках. И теперь к ним отношусь с огромным пиететом. Потому что будущее надо создавать, прислушиваясь к словам великих людей.
Евгения Солодовникова - В поэме о Шар-пее, вы мыслите только образами, как и полагается в век компьютеров, когда уже нет таких страстей. Если бы вы писали либретто рок-оперы сейчас, то внесли бы изменения?
Андрей Вознесенский - Не знаю, тогда мне писалось так. А сейчас, может быть, я не стал бы так писать вообще. Цензура нас не пропускала. Я жил в Сан-Франциско. Только появились наркотики…. Та романтика обернулась сейчас страшными вещами.
-…а как изменился язык!
-Язык—серьезная вещь, изменения в нем—это изменения в жизни. Стихи--единственное, что точно остается. Это коротко. Это код. «Как вы считаете,
кто из «счастливчиков» более шар-пей?......Шар-пей вопросы съел. Шар-пей миллионер. Почти олигарх». Может быть, будет пробиваться, как импровизация, знак кода: «тьма-тьма-тьмать-мать-…» (Е.С. - Жизнь выходит из тьмы и уходит в тьму…) Дальше люди будут импровизировать сами, но визуально и одновременно. Мы уходим в слово, а это бессмертие. «Сын балалаек и би-лайна, пытаясь превратиться в лай, повторит: «Лайла-лайла-лайла». Чарует нас собачий лай». И не важно, кто является посредником—пергамент, книга или Интернет.
--Кстати, как вы относитесь к Интернету? Наверняка недолюбливаете…
-Нет, почему же. Я сделал несколько поэм для Интернета. Есть чат. В 20-х годах Маяковский и футуристы брали у Хлебникова самолет или паровоз и приручали его, делали фактом поэзии. Думаю, Интернет тоже надо сделать фактом поэзии, посмотрим…
-Поэзия и политика вышагивают параллельно?
-Сейчас нет темы «Поэт и царь», начавшейся с Пушкина («Пушкин!»--окликнул своего тибетца из-за океана Василий Павлович. Рыжий Пушкин, виляя хвостом, вылез из-под дивана», и закрытой Пастернаком («От Пастернака и до Овидия поэт и собака—любовь в чистом виде»), а всех волнует, что думает власть о литературе—это хорошо. Я думаю, в историческом плане на моей судьбе случайно поставлена точка в отношениях поэта и власти. После этого поэзия и политика пошли параллельными курсами. Хрущев своим ором поставил последнюю точку. Всё это было страшно, но я тогда оставался самим собой, а сейчас тем более. Я положил начало процессу, поломав кости на этом. «Проносись накачанным обликом, одинокий, словно монарх, из морщин, родившийся Облаком в кожаных штанах. Хвост поднят торчком над жизнью копеечной, «на большой», улетай, о’кей. Одновременно шар и пейджер —
шар-пей. Номер пейджера скрыт от людей».
-Появилась благодатная почва для всякого рода сатанинских происков, потому что у людей исчерпались все иллюзии. Откуда же ждать спасительную мечту?
-Только из себя. Если вы найдете свет внутри себя. Остальное все уже заполнено всякими лучами: космическими, вредными, плохими, хорошими.
Идешь как бы на голос, слышишь его, а другие не слышат. Вот такой голос и диктует мне стихи, я записываю, тороплюсь, часто не понимаю сам, потом расшифровываю. Сейчас чаще это происходит. Какое-то напряжение идет. XX век кончился, и не успел высказаться. А может, наоборот… Точно знаю, энергия идет сверху. У других людей тоже, наверное, что-то есть. Сейчас в России идет интересный процесс: что-то жуткое творится и на улицах, и в жизни, но в тоже время в искусстве определенный подъем. Обычно считают, что, когда пушки говорят, музы молчат. Но мы живем в парадоксальное время, когда музы просто кричат, хотя и пушки говорят, и на улицах стреляют, и киллеры повсюду бегают.
Даже трагедия 11 сентября 2001года в Нью-Йорке не остановила творческого процесса съемок фильма. На следующий день создатели фильма присутствовали в Историческом музее на акте дарения, прибывшим из Америки Игорем Соколовым, картины его отца, известного художника Анатолия Соколова «В ожидании. Кончита Аргуэлло». Магическое сходство с портретом Елены Шаниной, первой исполнительницы роли Кончиты в спектакле Ленкома, потрясло тогда всех. Она же разглядела суть своей героини до сокровенных глубин, а я попыталась с ее помощью в них проникнуть: «У Кончиты были женская мудрость и слабость. Она поняла, что Резанов одержимый человек, и если он не добьется своего, то смысла жизни у него не будет. Сразу оценила в мужчине вот эту значимость». Вижу, что сравнение звучит почти издевательски, но горькая правда взаимоотношений такова: «На птичьем рынке за рубли купите сверточек любви!» Бесспорно, это знак….
Пьер Карден, который ««Юноной и Авосью» четверть жизни поражен», первые 10 лет безвозмездно раскручивал по миру спектакль театра Ленком.
Великий Пьер Карден предсказал для себя и мира значимость русской рок-оперы и щедро даровал свободу перемещения по миру всей труппе театра,
занятой в спектакле. На премьере в своем театре он расстелил ковер из орхидей!
Следуя сценарию, съемочная группа фильма поехала на виллу Кардена под Каннами через Париж. Во время прогулки по городу с Вознесенским он мне рассказывал о Брик. Оказалось, что в коллекции увлечений Пьера Кардена были и женщины-куклы. Как ни странно, такую роль позволяла себе капризница Лиля Брик. «Она была последней музой «голубых людей», соперников—Ив Сен- Лорана и Пьера Кардена. Одевали, боготворили, играли, как в куклу.
В ней была магия силы, которая, поборов эту плоть дамы в возрасте, покоряла обаянием и энергией. Она всегда была юная». «Запомните: когда занимаетесь любовью в комнате, не запирайте его на кухне—он будет рваться к вам по-маньяковски, ломать доски двери, рычать и рыдать… - Как Маяковский, когда его запирали на кухне Брики?—Что им взбрыки?! –Дрессировщики забыли о пистолете…Шар-пей—это память о людях и лете, о русской рулетке, о флейте столетья, о пуле в поэте, повысившей рейтинг, --о фабрике лирики имени Лили».
Из-за усиленной проверки в аэропорту на терроризм терялись часы. На виллу Кардена мы безнадежно опаздывали. Я неуверенно констатировала, что впереди ночь для паломничества к всемирно известному кутюрье. Пьер Карден принимает ситуацию с королевской вежливостью. Подкатываем к железным воротам замка в горах, до сих пор недоступного съемочным нашествиям. Два часа ночи. На пустынной темной тропинке стоит один элегантный и «страстный» Пьер Карден! Первое существо, которое встретило нас уже за оградой--миниатюрная собачка породы шелти. Она по-хозяйски ждала на фоне сооружения из далекого будущего—чудища без прямых линий с выпученными глазами-иллюминаторами, продырявленного разнокалиберными отверстиями в стенах, влекущих загадочной бездной. Вокруг симбиоз своенравной путаницы и грациозной продуманности. Смеемся и шутим в одной из коварных сфер—Карден, Вознесенский и я. Естественно, мы приехали с подарками. Вознесенский с трехтомником стихов и узорчатым ларчиком, набитым конфетами. Восторгу миллиардера не было предела. «Я буду очень богатый!»--восклицает Карден, загребая «руками рабочего» шоколадные монеты в желтой фольге.
Я вытаскиваю и надписываю свой каталог последних моделей, где есть то, что я хотела надеть, но, увы, времени на игры с переодеванием не было. Карден: «Фантастика, сколько выдумки и шарма!». Кстати, меня успокоил сам Мэтр, убедив, что менять одежду «после семи вечера—просто глупости».
С тех пор я не озабочена подобной головоломкой. Неожиданно пол под ногами закрутился, и мы очутились на открытой террасе. Мистический блеск бассейнов с изумрудной водой, в отдалении домашний театр… Я чувствую земное тепло шелти, уткнувшейся мордочкой в мое колено.
«Следующая собака будет такой»-- мечтаю я. «Нет, только шар-пей»-- читает мои мысли Андрей Вознесенский. Он, пропустивший через себя шар-пейное чудо, знал, что пророчит.
А моя судьбоносная линия неумолимо вела меня к обладанию собакой, чья порода, одна из самых загадочных в мире, известна со времен династии Хань,
то есть с 202 года до нашей эры. Понятие редкая по отношению к шар-пею несет в себе несколько иной смысл, чем обычно. Это феноменальность в физиологическом, психологическом и экстрасенсорном планах. «Тебя, как тайского врача, экстрасенсорное начало ведет—рыча-рыча-рыча. Чары». Коммунисты, пришедшие к власти в Китае в 40-х годах прошлого столетия, посчитали неслыханной наглостью расточительное содержание таких непонятных существ и наложили на их владельцев непомерные налоги. А потом к процессу ликвидации «бесполезных» домашних животных подключились в годы «культурной революции» поднятые Мао Цзэдуном хунвэйбины, и к 1970 году в Китае осталось лишь несколько шар-пеев. Естественно, народ взбунтовался и стал их спасать всеми запретными мерами. В вязках тогда участвовали разные типы собак, и даже приходилось прибегать к инбридингу, чтобы сохранить хоть как-то породу. «Мао уничтожил шар-пеев. Они эмигрировали. В Россию. Культура замешена на любви. Обнюхав Москву-реку, как Янцзы, лупцованные портупеей, спасут нас, замотанные, как голубцы, шагреневые шар-пеи».
Ну, а я убедилась, что «От сплетни шрапнельной и прочих скорбей спасает шар-пей». Предвидение поэта… и предсказание для тех, кто еще не определился «со сверточком любви».
Четвероногие друзья безропотно выполняют свою роль в человеческой игре, терпят свою, определяемую нами, престижность, делают мир более гуманным, да и просто помогают нам жить. Бесспорно и то, что подметил Жорж Сименон: «Уверен, что, изучая животный мир, можно лучше понять животное, именуемое человеком».
Евгения СОЛОДОВНИКОВА
(Международный журнал "VIP-Premier")
